Мне довольно часто пишут личные сообщения с вопросами, а правда ли, что про вас сказал тот-то, или тот-то. Чаще всего я отсылаю вопрошающих к самим авторам высказываний, потому что за всей полемикой, как правило, стоит не вопрос аргументов, а вопрос веры и доверия. Кто интуитивно, или зная меня лично, доверяет мне и моим решениям и поступкам - того не смущают слова тех, кому по каким-либо причинам нужно что-то обо мне говорить из разряда дурно пахнущего. Всем и мне понятно, что в основном за этим стоит политика. Иногда это личное - особенно со стороны тех, кого я в свое время наказал, или ущемил.
Есть много форм преодоления, и преодоление хулы и поношений - одна из них. Выбрал вот такие слова...Наверное, захотелось придать себе жертвенный вид). Ну, пусть остаются. Еще больше жертвенный вид придадут слова о том, что всегда в истории почему-то находится много тех, кто сначала кричит "осанна", а потом "распни его". Если вдруг кто-то поддался, и пустил слезу жалости - вытрите немедленно, - на самом деле отчасти правы те, кто считает меня волком в овечьей шкуре (заимствовано у первоисточника)).
Мне много приходилось делать отступлений от правил "советского общежития", формируя боевое подразделение. Мы занимали помещения, забирали грузовой транспорт, строительную технику, бензовозы, не гнушались якшаться с контрабандистами, поставлявшими топливо по более дешевой цене. Мы забирали брошенные украинским бизнесом заправки ( но ни одной не "отжали", кстати), забирали грузы в неотправленных вагонах, раздавая их в качестве гуманитарки, или пуская на нужды подразделения. Мы убивали украинцев - война. И всем этим управлял, или заправлял я. Так что относиться ко мне нужно в том числе и через призму этого. А еще я совершал управленческие ошибки и кадровые просчеты - это тоже в моем пассиве. Но никогда, как мне кажется, я не оправдывал совершаемое благими намерениями - я просто делал то, чего не мог не делать под влиянием момента.
За прошедшее время я накопил много врагов. Вражда с некоторыми носит принципиальный характер, с некоторыми - очень странный. Для себя я завершил эпопею выяснения отношений со Стрелковым - я оставил человеку из его ближайшего окружения свой личный местный номер, и в любое время, если у них будет желание, я буду на связи. Я позвонил на днях Бородаю, но он был не в наших широтах, и на звонок не ответил, хотя его получение подтвердил через другие источники. На вопрос своему близкому - зачем? - Я ответил, что проявил в адрес этого человека достаточно гостеприимства: он жил у меня дома, я отдал ему свой личный транспорт, место базирования, и делегировал ему свое доверие - и это наложило на меня, как на человека, принявшего гостя, определенные обязательства, и мне хотелось бы понять, свободен ли я от них, и до конца ли политик захлестнул в нем человека, который когда-то попал под мою опеку?
Я больше не буду поддерживать полемику ни со Стрелковым, ни с Бородаем, в какой-бы тональности она ни велась - дел впереди много, а мы уже распорошили часть сил на внутренние дрязги. Если кто-то захочет подковырнуть меня по поводу того, что это я перед предстоящими выборами исключаю часть антипатиков - отвечу сразу: мои решения на них обязательств не накладывают. Проблема не в том, что они наносят вред - их вред меньше, чем им кажется, - а в том, что мы слишком увлеклись. Что касается Захарченко - то и он не в числе заклятых врагов. Ничего, кроме сочувствия, я к нему на самом деле не питаю, и в спину, как и говорил когда-то ему, я его никогда не ударю. Я ненавижу то, что сложилось с его непосредственным участием. Эту систему отношений, эту систему ценностей, которые на самом деле ценностями не назовешь - это все не по мне. И не Захарченко представляет опасность - он уже утратил контроль над ситуацией, - вот в чем дело. Заигравшись в самообожествление, он и сам не заметил, что остался один на один с отражением в зеркале - вокруг него почти нет людей, которым бы он был нужен без власти и влияния. Это печально, на самом деле.
Так что со вторым днем Рождественского поста, друзья мои. Кто молится - молитесь, кто не молится - не мешайте молящимся. Время тяжелое, помощь Божья не помешает.
подробнее:
